Название: Пенрик и Шаман
Канон: Мир пяти богов
Автор: Лоис Макмастер Буджолд
Категория: джен
Жанр: фентези
Рейтинг: детский
Размер: 14 глав, черт знает, сколько в словах, не считала
Предупреждение: "мойпервыйперевод", беты не было, курсив и болд авторские
Примечание: читать вебстеровский словарь с помощью гугл-переводчика то еще извращение
Благодарности: Л.М.Буджолд за текст, Stella Lontana за пинок, Яндекс-переводчику и словарю Мультитран за неоценимую помощь.


VI
Двадцать семь.

Инглис сдержал болезненное дыхание и осторожно провел лезвием ножа по неглубокому порезу на правом бедре. Когда оно оказалось хорошо покрыто кровью, он отложил его в сторону и завозился в своем меховом гнезде, чтобы подтянуть и завязать завязки штанов. Остальную одежду он нашел в куче у камина; неудивительно, что его кошелек пропал. Левый сапог тоже нашелся там, правый сапог был испорчен, отрезано голенище. Если бы оно надорвалось, то, вероятно, можно было бы пришить обратно... Нет. Он вздохнул и отбросил оба сапога.

Потребовалось три попытки, чтобы встать прямо. Арроу сел и с интересом наблюдал за происходящим. Когда Инглис проковылял босиком небольшое расстояние через хижину, пес встал и прошел вперед. Рука Инглиса нащупала его загривок, мощный, но недостаточно высокий для хорошей поддержки. Деревянная дверь, запертая только на веревочную петлю, широко распахнулась. Он прислонился к косяку и огляделся.

Утреннее солнце ослепительно ярко освещало снег, который таял из-за какой-то издевательской поздней оттепели, и глаза Инглиса наполнились слезами. Моргнув, он обнаружил, что хижина находится почти у линии деревьев. Внизу виднелись темные ели и сосны; поверх их вершин он мог видеть долину. Ровное дно долины здесь сужалось и сходило на нет, последние фермы беспорядочно поднимались вдоль его изгибов. Маленькая деревушка обступала деревянный мост через едва заметную реку.

Еще несколько грубых хижин прилепились к склону рядом с убежищем Инглиса. Одна из них явно была коптильней, судя по ароматному дыму, поднимающемуся сквозь ее соломенную крышу. Мимо, не обращая на него внимания, прошла коза с колокольчиком, подвешенным на кожаном ремешке вокруг шеи. Откуда-то поблизости он услышал женские голоса.
Он уставился на Арроу, который смотрел на него в ответ с глубоким вниманием. Это стоило попробовать… Он погладил собаку по голове и сказал:

— Принеси мне палку.

Пес издал жизнерадостный звук, слишком глубокий, чтобы быть тявканьем, и отскочил в сторону. К тому времени, как Инглис достал, почистил и вложил в ножны свой нож и убедился, что в хижине больше нет его вещей, Арроу вернулся к дверному проему, волоча бревно, длинное и толстое, как заборный столб. Он со стуком уронил его к ногам Инглиса и гордо посмотрел вверх, зубасто ухмыляясь и размахивая хвостом взад-вперед, как дубинкой.
Инглис удивленно рассмеялся хриплым смехом. Странное ощущение возникло у него в горле.

— Я сказал палку, а не строительный брус! — Хотя из этого получатся отличные дрова. Он все равно потрепал собаку по голове. — Принеси мне палку потоньше.

Арроу снова убежал, не теряя энтузиазма. Он вернулся через несколько минут, таща за собой что-то похожее на молодое деревце. Инглис отломил боковые ветки и опробовал палку. Пока сойдет. Снег почти не был неприятен на его опухшей, пульсирующей правой ноге. Левой не повезло. Он задумался, не попросить ли что-нибудь обмотать ноги, и медленно прихрамывая, пошел на звук голосов.

В трехстороннем загоне, открытая сторона которого была обращена к солнцу, он обнаружил группу женщин, скоблящих растянутую шкуру. Одной из них была Берис, две других были старше. Все перестали работать, чтобы поднять глаза и уставиться на Инглиса, хотя, когда собака на мгновение бросила его ради клочка шкуры и отступила, чтобы погрызть его, женщина с седой косой бесстрастно сказала:

— Арроу, глупая псина. Тебе станет плохо. — Хвост Арроу нераскаянно застучал.

— Ты встал, — сказала Берис радостно и немного настороженно. — Теперь ты чувствуешь себя лучше?

Лучше, чем что?

— Немного, — выдавил Инглис и запоздало добавил: — Спасибо за помощь.

— Тебе повезло, что тебя нашли, — сказала женщина средних лет. — Еще несколько дней, и мы все спустились бы в долину, даже мальчики. Она с любопытством посмотрела на него. — Куда ты направлялся?

Он не был уверен, что сможет объяснить свое смятение самому себе, не говоря уже о ней, или сколько раз он менял свою цель с Карпагамо на Линкбек и обратно. В конце концов он туманно сказал:

— Вверх по долине, но в темноте я свернул не туда. — Он вытянул свою побагровевшую ногу. — Я подумал, не могу ли я попросить какие-нибудь тряпки, чтобы обмотать ноги. Мои сапоги никуда не годятся.

Она что-то проворчала, сделала движение, которое ее спутницы, казалось, без труда истолковали, и поднялась, чтобы тяжело двинуться прочь. Осторожно, надеясь, что он снова сможет встать без посторонней помощи, Инглис опустился на другой отпиленный кусок ствола дерева, который они, похоже, использовали в качестве походных стульев.

Стоит ли ему снова попробовать уловку «бедный ученый собирает истории»? Это завело его так далеко. Арроу избавил его от дилеммы, совершив еще один набег на лоскутки кожи; женщина с седой косой попыталась прогнать вредителя, но он уклонился.

— Это необычная собака, — начал Инглис. Понимает ли кто-нибудь из них, насколько необычная? В ответ на него посмотрели два непонимающих лица. Берис выглядела простодушной. У старшей женщины может быть больше скрыто. Попробовать хорошие манеры? Он попытался улыбнуться ей и сказал:

— Кстати, меня зовут Инглис.

— Берис говорила.

— А вы, матушка?...

— Лаакса.

Инглис кивнул, как будто ему было не все равно. Ее губы изогнулись, как будто она поняла это.

— Мне сказали, что один из парней, которые помогли принести меня с тропы, взял собаку у своего дяди, Скуоллы. Я хотел бы поговорить с ним, где его найти?

— Найти-то его нашли, да, — фыркнула Лаакса. — Хотя я сомневаюсь, что он будет говорить с тобой. Он погиб во время оползня менее двух месяцев назад, бедный старик, — она указала на долину.

Гибель последней отчаянной надежды Инглиса была такой же сокрушительно холодной, как лавина. Ох. С минуту он сидел молча, слишком ошеломленный, чтобы думать. Наконец он попробовал снова:

— Это он разводил собак? Мне сказали, что в этой долине есть такой человек. Или Арроу был у него от кого-то другого? Да, может быть еще одна возможность…

— Ну, это было его ремесло, да. Все думали, что его напарник унаследует их, но они вместе охотились за мясом, чтобы накормить животных. По крайней мере, его тело им удалось выкопать. После этого собак разобрали все, кто мог их взять. Так что, если ты хотел купить одну, возможно, у тебя еще есть шанс.

— Вы хорошо знали Скуоллу?

— Здоровались при встрече. Он мне не родич, держался особняком на восточной стороне.

Он переключился на Берис:

— Ты не знаешь, Саво был близок со своим дядей?

— Мать Саво намного моложе Скуоллы, — она покачала головой. — Я не думаю, что у них было много общего друг с другом даже до того, как она вышла замуж и переехала на ферму своего мужа.

Он не знал, как спросить «Был ли ваш сосед тайным лесным шаманом?» не пугая их, чтобы они замолчали.

— Скуолла любил с кем-нибудь разговаривать?

— Ну, я думаю, время от времени он пил со служителем Гэллином, — пожала плечами Лаакса.

— Служитель Гэллин? — подтолкнул Инглис.

— Он наш храмовый священник, там внизу, в Линкбеке, — Лаакса махнула рукой в общем направлении долины. Действительно, в такой маленькой деревне вряд ли могли бы оценить полноправного ученого-богослова. Обычно хватало аколита. — Он служит во всей верхней долине Чилбека.

— Значит, он проводил бы похоронные обряды Скуоллы?

— Гэллин хоронит почти всех в этих краях.

Инглис осторожно сформулировал свой следующий вопрос.

— Вы слышали какие-нибудь странные слухи о похоронах Скуоллы?

Он явно попал, потому что обе женщины бросили на него внимательные закрытые взгляды.

— Не было, — сказала Лаакса. — Не могу сказать. Спроси у Гэллина.

Шаманы приходили как связанные цепями — наполовину кандалы, наполовину спасательный трос. Шаман был нужен не только для того, чтобы вырастить Великого Зверя, но и для того, чтобы приносить его в жертву каждому новому шаману в начале его или ее служения. В конце этой жизни служения шаман снова требовался, чтобы очистить душу товарища, освободить ее от этой земной связи — некоторые говорили, загрязнения, — чтобы перейти к богам. Говорили, что одной из причин возрождения королевских шаманов Вилда было поддержание таких цепей, чтобы ни одна душа не могла быть отвергнута. Среди причин, по которым эта практика сдерживалась и не была широко распространена, было ограничение таких рисков. При своем вступлении в должность Инглис беспечно принял все опасности. Сейчас он был каким угодно, только не беспечным.

Если Скуолла действительно был тайным шаманом, как теперь сильно подозревал Инглис, то тот, кто проводил его посвящение, вероятно, давно умер; скорее всего сам Скуолла подготовил его к последнему путешествию. Так кто же, в свою очередь, очистил Скуоллу? И может ли этот неизвестный помочь Инглису в его горе? Следуй по цепочке.

Ходили слухи, что в этой высокогорной стране сельские храмовые жрецы спокойно относились к старым обычаям, пока их практикующие признавали за Храмом приоритет и власть, а также плату за четверть дня. И если местное храмовое начальство не было слишком непреклонно в своем благочестии. Был ли аколит Гэллин врагом старых обычаев или относился к магии терпимо? И если последнее, то помог ли он тайно душе своего друга-собутыльника, заручившись услугами другого тайного шамана для выполнения этих последних обрядов? Или, по крайней мере, знал, где, как и кем они были выполнены?

В этом случае следующим звеном в цепи Инглиса должно быть обнаружение служителя Гэллина. Если только эта новая надежда не окажется еще одной иллюзией, тающей, как и другие, когда его рука хваталась за них… от этой отчаянной мысли ему не в первый раз захотелось вонзить проклятый нож себе в грудь и покончить с этой борьбой. Еще одна попытка.

Хотя мысль «просто переставлять ноги одну за другой», похоже, больше не годилась для поддержки. Инглис обернулся. Игрушечные домики были всего в паре миль отсюда, если считать по прямой, как орел летает. В его нынешнем потрепанном состоянии спуститься с горы будет куда более сложной задачей.

Женщина средних лет вернулась, держа в руках что-то похожее на обрезки овчины и палки. Один из кусков оказался простой шапкой из овчины, сложенной шерстью внутрь и зашитой с одной стороны в виде треугольника, который она бесцеремонно надела на голову Инглиса. Он дернулся, но не поднялся.

— Не позволяй своим ушам замерзнуть, парень. — Нелепый предмет на удивление быстро изменил его ощущения.

Затем последовала обувь из овчины, такая же простая, для других его частей тела; женщина опустилась на колени, чтобы надеть их ему на ноги, как будто он был малышом. Внешний слой из сплетенной лозы и сыромятной кожи выглядел грубым, но оказался продуманным. Инглис подозревал, что обувь будет держаться за снег, хотя и сомневался, что она выдержат долгий переход. Как и он сам, прямо сейчас. Он подавил вскрик, когда женщина завязала сыромятные полоски на правой ноге.

— Ну, вот теперь будет славно.

Соскабливание закончилось, три женщины сняли шкуру с зажимов и сложили ее. Берис поднялась, чтобы убрать ее в деревянные сани, спрятанные в углу загона. Инглис предположил, что именно так они перевозили свою продукцию с высокогорья в долину. Обработка шкур, поместившихся в эти сани, заняла бы деревенского рабочего на всю зиму. А могут ли они перевезти покалеченного человека?

Вряд ли бы они хотели, чтобы он задерживался здесь, поедая их запасы. Было уже поздно оставлять его в расщелине. Навязать его милосердию деревенского храма, несомненно, должно показаться лучшим планом.

Инглис переступил ногами в своих шлепанцах из овчины.

— Я бы заплатил вам, дамы, но боюсь, что кто-то забрал мой кошелек.

Берис выглядела удивленной, женщина средних лет — разочарованной. Седоволосая Лаакса была недовольна, но только хмыкнула.

— Я подозреваю, что он все еще где-то здесь. — Воспоминания Инглиса были слишком спутанными. Он не мог быть уверен, что опознает вора только по голосу, и в любом случае, кто бы из трех его спасителей ни положил кошелек в карман, все они видели, как он это сделал. Но у вора не было возможности потратить здесь монеты, кроме как проиграть их своим друзьям в кости. — В нем мало что осталось, но, думаю, достаточно, чтобы заплатить за поездку до Линкбека. — Он поднял руку, показывая на сани. — Без никаких вопросов. И никаких ответов.

Немного молчания, пока они все это осмысливали.

— Эти мальчишки, — Лаакса испустила болезненный вздох. — Я посмотрю, что смогу сделать.

— Спасибо, матушка Лаакса.

Арроу, который украдкой набил брюхо украденными клочками шкуры, теперь привлек на себя внимание — его громко и ритмично рвало.

— Фу, — сказала Берис.

— Собаки, — вздохнула женщина средних лет.

— Ты собираешься взять эту собаку? — спросила Лаакса у Инглиса, приподняв седые брови.

— Я полагаю... это будет зависеть от собаки, — осторожно ответил Инглис.

Они уставились на Арроу, теперь обнюхивающего извергнутое с явным восхищением. Берис поспешила прогнать его и забросать грязью и снегом скользкую кучу, прежде чем он снова сможет ее съесть.

— Да, — сказала Лаакса, закусив губу. — Я так и думала.

@темы: канон, ну что ты делаешь со мной..., розеттский камень

---

Название: Пенрик и Шаман
Канон: Мир пяти богов
Автор: Лоис Макмастер Буджолд
Категория: джен
Жанр: фентези
Рейтинг: детский
Размер: 14 глав, черт знает, сколько в словах, не считала
Предупреждение: "мойпервыйперевод", беты не было, курсив и болд авторские
Примечание: читать вебстеровский словарь с помощью гугл-переводчика то еще извращение
Благодарности: Л.М.Буджолд за текст, Stella Lontana за пинок, Яндекс-переводчику и словарю Мультитран за неоценимую помощь.

V
Отряд прибыл в Уиппурвилл, расположенный в верховьях озера, в ранних зимних сумерках. Он был вдвое меньше более успешного Мартенсбриджа и немного ущемлен этим обстоятельством, но все же в пять раз больше, чем Гринвелл, город юности Пенрика. Даже озабоченная Серая сойка не стал предлагать продолжить погоню ночью. В местном отделении Ордена Дочери, которое находилось под прямым управлением принцессы, они нашли переполненное, но бесплатное жилье.

Затем Освил впервые использовал по назначению отряд, который возглавлял, отправив их всех порознь, чтобы расспросить о своей добыче в гостиницах и тавернах города. Он не упоминал бордели вслух. Пенрик не был уверен, подразумевались ли они молчаливо, думал ли Освил, что убегающий убийца не воспользуется ими, или он просто уважал клятвы гвардейцев Ордену Дочери. Вся торговля в Уиппурвилле сводилась исключительно к местной, поскольку большие дороги в страны северного побережья закрывались на сезон.

Пенрик и Освил только что закончили есть в таверне, которую они выбрали, где, увы, никто не помнил темноволосого и темноглазого вилдийца, направлявшегося на север в одиночку на прошлой неделе. Любой более или менее здравомыслящий парень, пытающийся пройти перевалы так поздно, мог присоединиться к одной из нескольких партий, но кто бы его тогда заметил? Освил с болью потер глаза от такой перспективы, когда вернулся один из гвардейцев, Баар, — кажется, он что-то нашел.

— О, да, — сказал трактирщик, когда Освил угостил его пинтой его собственного эля и оплатил еще три пинты для их компании. — Не знаю, тот ли он человек, которого вы ищете, но определенно хорошо сложенный молодой человек с темными волосами и глазами. Это описывает половину дартаканцев на дорогах…

Освил печально кивнул, соглашаясь.

— … Но этот говорил с вилдийским акцентом и не был простолюдином. Я подумал, что он, должно быть, ученый, потому что он сказал, что хочет сказок, так как он пишет книгу. Собирает их, видите ли.

Брови Освила поползли вверх.
— Что за книга?

— Старые сказки о горах, жуткие. Рассказы у костра, детские сказки, истории о привидениях. Не так уж много легенд о святых. Особенно его интересовали рассказы о волшебных зверях.

— И ему здесь что-нибудь рассказали? — спросил Пенрик.

— О, да! Это был многолюдный вечер, — трактирщик скорбно оглядел почти пустое помещение. — После того, как он оплатил всем выпивку, а некоторым и по два раза, ему, наверно, хватило бы историй на половину его книги прямо здесь.

— Он был особо заинтересован в каких-то конкретных историях? Задавал еще вопросы?

— Казалось, он был очень рад, что парни начали пересказывать слухи о сверхъестественных животных, которых разводят высоко в горах.

— Вы имеете в виду, гм, текущие слухи, а не просто старые истории? О чем они? — насторожился Пенрик.

— Ну, говорят, на Чиллбеке есть человек, который разводит особо умных собак, их очень ценят местные пастухи и охотники. Тем не менее, я встречал несколько очень умных горных собак, так что не знаю, есть ли в этом что-то большее, чем сказки и хвастовство.

— Он говорил что-нибудь, что хочет проследить за этими слухами до их источника? — спросил Пен.

— Не, вроде нет. Если подумать, он мало говорил о себе. Больше слушал.

— А кроме этого, он спрашивал о Карпагамо, Адрии, перевалах? Что-нибудь о том, как добраться до северного побережья? — вставил Освил.

— В это время года человеку вряд ли нужно спрашивать о перевале — люди почти не говорят ни о чем другом, всегда надеясь на позднюю оттепель и последний шанс пройти. Но нет, я не помню этого. Он выглядел усталым. Вскоре после этого лег спать.

— Вы видели, куда он пошел утром? — спросил Освил.

— Нет, сударь, извиняйте. Утро — напряженное время, когда все выходят. Хотя он ушел пешком. Никакой лошади у него не было. Вот почему я подумал, бедный ученый, хоть он и выражается как знатный.

Пенрик моргнул.

— У вас хороший слух на акценты.

— Ну, у нас бывает много путешественников, по крайней мере, летом, и они рассказывают свои истории. Чего только не наслушаешься.

Освил откинулся на спинку стула, нахмурившись, хотя ни на кого здесь не смотрел.

— Повторите, сколько ночей назад это было? Нам нужно точно.

— Шесть ночей, сударь, — трактирщик, сосредоточенно нахмурив брови, сосчитал на своих толстых пальцах. — Я помню, потому что это был вечер дня конного рынка, и у нас было много народу из окрестностей.

Освил удовлетворенно хмыкнул, осушил свою кружку и встал.

— Спасибо. Благословение Отца Зимы на этот дом в Его приближающийся сезон.

— Идите с богами, господа.

Несмотря на то, что теперь он был посвященным жрецом, Пенрик не добавил благословения Бастарда, во-первых, потому что большинство людей не оценили бы двусмысленность, а во-вторых, потому что он желал остаться неузнанным для вечерней разведки. И, в-третьих, с тех пор, как он столкнулся с присутствием бога — так близко, как будто мог дотянуться рукой, хотя, конечно, физически дотянуться было некуда, — ему было не совсем удобно ручаться Его словом. Возможно, это не будет безопасной пустой вежливостью.

Гвардеец Дочери шагал перед ними с фонарем, пока они возвращались по темным улицам к дому Ордена.

— Похоже, набег на долину Чиллбека стоит потраченного времени, — рискнул Пенрик.

— Вы смотрели на карту? — Освил фыркнул. — В этой долине нет хорошего прохода на север. И есть еще дюжина точно таких же. Это было бы похоже на погружение в гигантский каменный лабиринт.

— Это не так уж отличается от моей родной страны, всего в сотне миль к востоку отсюда.

— На главной дороге будет больше людей, — Освил с сомнением посмотрел на него.

— Незнакомцы больше выделяются в долинах. Люди замечают их. И кроме того, если тот трактирщик говорил правду, то вы наверстали потерянные в погоне за Инглисом несколько дней после Вороньей.

— Время, которое я не хочу тратить впустую, забираясь в тупики.

— Если только тупик не окажется охотничьей сумкой.

— Хм. — Освил сделал паузу и уставился на север, где высокие вершины мерцали в ночи, бледной стеной через весь мир. — Я считаю, что был прав, придерживаясь своих рассуждений еще по дороге на Воронью. Держу пари, что этот отважный колдун из Истхома сейчас в седле и с пустыми руками, где-то в Саоне. — Видение, казалось, доставило ему определенное понятное удовлетворение. — Почему я должен думать, что ваш совет лучше?

Странно, но Пенрик не почувствовал, что вопрос был риторическим.

— Потому что это моя родная страна, а не его? Потому что зачем Инглису, если этот человек был Инглисом, задавать все эти вопросы, и не следовать указаниям, которые они ему дали? Потому что Инглис, будучи здесь чужаком, сначала попробует самые легкодоступные маршруты?

— Время, — сказал Освил сквозь зубы.

— Неужели это так критично? С равным успехом он мог застрять в снегу на перевалах или оказаться в долине Чиллбек. Не то чтобы он оставлял за собой след из тел.

Звук, который издал удивленный Освил, был похож на смех, хотя и очень мрачный, такого Пенрик от него еще не слышал.

— Полагаю, мне не следовало бы этого желать.

Над воротами Ордена висел масляный фонарь, его желтый свет сверкал на снегу, насыпавшегося между булыжниками мостовой. Освил жестом пригласил Баара впереди себя в тепло, хлопнув его по плечу и тихо сказав:

— Молодец, парень. — Но он не сразу последовал за ним, и Пенрик остановился вместе с ним.

— Вас когда-нибудь привлекали, как сенситива Храма, чтобы проверить обвинения в тайной магии? — резко спросил Освил.

Пенрик, которого заинтересовал этот внезапный поворот в разговоре, скрестил руки от ночного холода и ответил:

— Три раза, когда я был в семинарии в Роузхолле, меня брали с собой на тренировку. Не для того, чтобы это сработало, поскольку любой колдун узнает другого так же легко, как я могу сказать, что вы высокий человек, но для того, чтобы разобраться в юридических тонкостях, которые могут стать сложностями. Для начала, то, что обвиняемый не колдун, а он таковым почти никогда не бывает, не обязательно означает, что преступление не было совершено другими средствами или лицами. Я действительно считаю ложные обвинения, если обвинитель знает их ложность, особенно отвратительными.

Освил мрачно кивнул.

— Меня не посылали с тех пор, как я стал придворным волшебником, так как у Тигни есть другие, кого можно призвать для выполнения таких рутинных обязанностей. Но Дездемона, после того как стала храмовым демоном, отправлялась со своими всадниками на сотни подобных расследований и обнаружила, что в этом замешан настоящий колдун, что...

— Дважды.

Только дважды.

— Как следователь, я видел то же самое с другой стороны, — сказал Освил. — За десять лет был зафиксирован только один случай, и бедняга, который думал, что сходит с ума, вверился милости Храма и нашел ее. Но однажды...

Он колебался так долго, что Пенрик чуть не подтолкнул его но однажды и-и?, если бы Дездемона не посоветовала тихо: «Подожди».

Освил сердито посмотрел в пустоту и наконец сказал:

— Однажды мы опоздали. Причины казались существенными: плохая погода, размытый мост. Как бы то ни было. Мы прибыли в эту мрачную деревню и обнаружили, что обвиняемая женщина была сожжена заживо своими взбесившимися соседями накануне вечером. Не было обнаружено никаких признаков того, что какой-либо демон выпрыгнул из ее костра. Она почти наверняка была невиновна, и, если бы мы прибыли вовремя, мы бы сразу сняли ложные обвинения и сурово предупредили клеветников. Таким образом мы столкнулись с проблемой: обвинить целую деревню в убийстве. Все рухнуло в тошнотворное болото, и в конце... ну, там не было правосудия ни в глазах Отца, ни в чьих-либо иных.

В то время как Пенрик, совершенно ошеломленный пытался сказать что-нибудь, что не звучало бы глупо или бессмысленно, Освил рывком открыл дверь и сделал шаг внутрь. Но как только он это сделал, он рявкнул через плечо:

— Так что я очень не люблю опаздывать. — Дверь с глухим стуком захлопнулась, как последний аргумент.

Через мгновение Пенрик вздохнул и потянулся к ручке.

— Это будет не так просто, правда?

— Отцовские дела случаются редко, — отметила Дездемона. — Иначе они не нуждались бы в Нем.

На следующее утро они выехали из Уиппурвилла очень рано.

@темы: канон, ну что ты делаешь со мной..., розеттский камень

---

Название: Пенрик и Шаман
Канон: Мир пяти богов
Автор: Лоис Макмастер Буджолд
Категория: джен
Жанр: фентези
Рейтинг: детский
Размер: 14 глав, черт знает, сколько в словах, не считала
Предупреждение: "мойпервыйперевод", беты не было, курсив и болд авторские
Примечание: читать вебстеровский словарь с помощью гугл-переводчика то еще извращение
Благодарности: Л.М.Буджолд за текст, Stella Lontana за пинок, Яндекс-переводчику и словарю Мультитран за неоценимую помощь.


IV
Инглис проснулся в полумраке, но не в темноте. Яркий квадрат оказался затянутым пергаментом маленьким окошком на стене хижины. На противоположной стороне грубый каменный очаг светился красным, а в глубине вспыхивали желтые огоньки, как будто глаза животного выглядывали из маленькой пещеры. Стены были сложены из камня и бревен, проконопаченных мхом и глиной. Он лежал закутанный в куче пропахших дымом мехов, на полу, посыпанном нарезанным папоротником. Большая собака свернулась у его ног, ее лапы слегка подрагивали во сне.

Его обувь и верхняя одежда исчезли, грудь была обнажена. Он судорожно ощупал живот и бока, затем расслабился, когда ощутил рукоять ножа. Ремень и штаны были на нем. Он не помнил, как попал сюда, но у него было смутное воспоминание о том, как кто-то поил его теплой водой, и о том, как он плыл без сна в темноте только для того, чтобы снова утонуть. Сколько времени прошло...?

И у тебя все еще целы все пальцы на руках и ногах, дурень? На этот вопрос он мог бы ответить. Он с трудом выбрался из мехов — медвежьих, овечьих, других, менее узнаваемых. Его руки одеревенели и опухли, но не имели белых или черных пятен. Правая нога покрылась темно-фиолетовыми синяками от колена до опухшей щиколотки; он не мог сказать, было ли что-нибудь сломано, но она плохо двигалась. Скорее, вывих. Три пальца на правой ноге сочились, как от ожога. Левая нога была не хуже рук.

Сколько времени потеряно? Неужели он пропустил весь вчерашний день? Встревоженный, он выпрямился, прищурился и начал знакомый отсчет красных корок, пересекающих его руки. Двадцать пять — итог его кошмарного бегства. Было ли в последний раз двадцать пять? Да. Неужели он потерял день, не смог окровавить свой нож, как ленивый фермер, забывший накормить свою свинью, загнанную в загон и умирающую от голода? Неужели он проиграл… все? Он вытащил клинок из ножен, баюкал его в руках, как ребенка, и тревожно напевал. Расширял свои чувства так же болезненно, как двигал телом. Какое счастье, слабое тепло все еще гудело… он не был уверен, должен ли он благодарить за это какого-либо бога. Или какой-нибудь бог должен был благодарить его. Неизвестно. Эти двадцать пять дней он не осмеливался молиться.

За исключением этого. Он сосчитал шрамы, пытаясь вспомнить, какую руку использовал в последний раз. Он строго чередовал, чтобы дать время на восстановление между порезами. Инфекция была постоянным риском. Надо снова наточить нож, держать его острым — так будет легче. Его правая рука сейчас была более твердой: итак, левая рука. Он собрался, как мог, закрыл глаза и сделал надрез: под углом, неглубоко. Он тяжело дышал, ждал, пока голова перестанет кружиться, а приступ тошноты уляжется. Снова открыл глаза. Кровь текла вяло, но, может быть, если бы он нажал, ее было бы достаточно, чтобы не пришлось делать второй...

Дверь хижины с грохотом распахнулась, и он вздрогнул сильнее, чем от пореза. Расплывчатые силуэты кружились на фоне яркого горного воздуха за окном. Он сморгнул слезы, вызванные скорее острой болью от света, чем от пореза на руке, и фигуры превратились в женщину, закутанную в плащ из овчины, несущую небольшой матерчатый мешок и медный кувшин, и мужчину в кожаной куртке из овчины мехом внутрь. Пес настороженно дернулся и зарычал, но рычание оборвалось несколькими ударами хвоста в знак узнавания.

— О, ты проснулся, — сказала женщина увидев, что он сел. Но затем, подойдя ближе, резко воскликнула: — Что ты делаешь?

Он хотел спрятать нож и руки под мехами, но не осмелился остановить то, что начал.

— Отойди! — скомандовал он и, когда она попыталась наброситься на него. — Отойди!

Собака вскочила, шерсть на ее спине встала дыбом. Женщина вдруг остановилась, в ужасе уставившись на него. Рука мужчины замерла на рабочем ноже, висевшем у него на поясе.

Шепча себе под нос слова, которые должны были помочь ему сосредоточиться, но сейчас не помогали, он провел лезвием ножа вверх и вниз по руке, тщательно покрывая его липким красным. Хватит ли этого, чтобы купить еще один день? Слабый гул, казалось, усилился. Да. Возможно. Он не был уверен, что одна капля справится с этой задачей, и не мог рисковать. Он держал нож на коленях, пытаясь защитить его от потрясенных взглядов своих незваных гостей. Когда пятна крови станут коричневыми и сухими, и вся жизнь из них будет поглощена, он сможет очистить лезвие и снова спрятать нож.

— Я принесла тебе еду. И питье, — дрожащим голосом сказала женщина. Она подняла свою ношу, словно в доказательство.

Мужчина, хмуро глядя на Инглиса, встал перед ней.

— Предположим, ты просто уберешь этот нож, парень.

Неужели они думали, что он им угрожает? Инглис не был уверен, что сейчас сможет даже встать, не говоря уже о том, чтобы напасть на человека. Его взгляд привлек кувшин, он приподнял мех на коленях и позволил ножу соскользнуть под него к правому бедру. Инглис облизнул пересохшие губы и положил обе руки на покрывало, расправленные и неподвижные. Он определенно не хотел отпугивать эту милосердную молодую женщину. Был ли голос этого человека одним из тех, которые он слышал в своем оцепенении на осыпи? Стервятник или спасатель? Пес снова сел.

— Что ты делал с ножом? — подозрительно спросила женщина, не подходя ближе.

— Я... он… он пьет кровь. — Он задавался вопросом, звучало ли это для них так же безумно, как и для него.

— Как и все ножи, — заметил мужчина, не отрывая руки от рукояти.

Но не так, как этот.

— Я бы выпил вашего питья, — с надеждой произнес Инглис.

— Люди высыхают в горах, — сказала женщина успокоительно-заботливым тоном. — Они думают, раз им не жарко, то и пить не надо.

— Я... да.

Она обошла его по большому кругу к очагу, взяла глиняную чашку, смутно знакомую с прошлой ночи, наполнила ее из кувшина и протянула издалека. Он взял чашку дрожащей рукой, затем обеими руками, и залпом выпил ее содержимое — неотцеженную ячменную воду, приправленную мятой. Питье для больных, далекое от благородного напитка, но оно было теплым, казалась одновременно и едой, и питьем.

— Можно... ? — он протянул чашку обратно. И осушил ее три раза, прежде чем перестал жадно глотать. Инглис перевел дыхание и благодарно кивнул.

— Кто ты, путник? — спросил мужчина.

— Я... э-э... Инглис кин... — он оборвал слишком известное имя своей семьи. — Инглис. Ой. Мне нужно было назвать вымышленное имя?

— Куда ты шел? — спросила молодая женщина. — В сторону Мартенсбриджа или Карпагамо? В любом случае, ты свернул не туда.

— Проход из Карпагамо закрыт, — сказал мужчина, — если только ты не был последним, кто прошел через него.

Инглис покачал головой. Он проследил за заинтересованным взглядом собаки, устремленным на матерчатый мешок. Женщина осторожно протянула его ему. Его неуклюжие пальцы обнаружили, что там лежали щедрые куски какого-то мягкого белого сыра, овечьего или козьего, зажатого между скупыми ломтями тяжелого ячменно-овсяного хлеба и полоски сушеного копченого мяса неопределенного происхождения. Возможно, оленина. Инглис, после минутного колебания, вгрызся в мясо, как будто он действительно был волком.

Дав ему судорожно проглотить первые пару кусков, мужчина спросил:

— Где твоя лошадь?

— Оставил ее хромать на Вороньей дороге. Потом я пошел пешком, — ответил Инглис с набитым ртом.

— О, — мужчина разочарованно поджал губы.

До Инглиса дошло, что молодая женщина, должно быть, приготовила для него эту трапезу собственными руками. Он пристально посмотрел на нее продолжая жевать. Лицо у нее было широким, губы и щеки румянились только от холода, тело худощавое; юность придавала ей мимолетную красоту. Парень был ненамного старше. Охотник, пастух? И то и другое? Здесь наверху все мужчины были тем, кем требовалось, как приказывали им времена года. У них были светлые волосы и голубые глаза, как у местных горцев, несомненно, близкие родственники.

— Кто вы? — в свою очередь спросил Инглис после следующего глотка. — Где это место?

— Я Берис. Это мой брат Берн, — нерешительно улыбнулась ему девушка.

Берн нехотя продолжил:

— Это летнее пастбище нашей деревни в долине. Охотничий лагерь зимой.

Значит, он не попал так далеко в прошлое, как предполагал грубый вид этого места. Не в мир эпохи Аудара Великого, когда эти горные племена защищали свои высокие твердыни от захватчиков, в отличие от лесных племен Вилда. Или, может быть, дартаканцы, бросив один взгляд на сырую обрывистую местность, решили, что им это не так уж и нужно. Вторжение Храма в эти земли, замена старых обычаев новыми, было более медленным процессом, скорее постепенным отсевом, чем жестоким сжиганием. С шансом, надеждой, если не молитвой, что всё не вырвали с корнем...

Нет. Он посмотрел на огромную собаку, ее мохнатые треугольные уши были настороже, когда она следила за продвижением мясных полосок к его рту. Безусловно.

— Этот пес. Чей он?

— Арроу — зверь Саво, — сказала Берис. — Он взял его у своего дяди Скуоллы прошлой осенью.

Собака легла на живот, подползла к Инглису и сунула голову ему под левую руку. Не щенок, а взрослое животное, зрелое — средних лет и достойное, в некотором роде. Инглис рассеянно почесал его за ушами. Стуча хвостом, пес заскулил и лизнул его окровавленную руку.

— Похоже, теперь он думает, что он твоя собака, — сказал Берн, наблюдая за этой игрой прищуренными глазами. — Не отходил от тебя с тех пор, как мы тебя привезли. С чего это он, а?

— Саво был с тобой, когда ты нашел меня?

— Угу, мы хотели поохотиться на благородного оленя. Я не уверен, что это была честная сделка, так как мы не можем снять с тебя шкуру или съесть.

А выглядело так, будто они были вполне готовы содрать с него шкуру; Инглис только надеялся, что есть они бы его не стали. Но среди охотников не было шамана, иначе они наверняка узнали бы друг друга, и этот разговор был бы совсем другим. Так что нет, не Саво.

— Этот нож, — сказал брат, Берн, искоса глядя на него. — Это настоящие драгоценности? Бьюсь о заклад, что нет.

Инглис никогда не предполагал, что они могут быть ненастоящими. Он вытащил нож и уставился на него. Рукоять тонкого восьмидюймового клинка была сделана из моржового клыка; он чувствовал в нем отголосок старой жизни, когда держал его в руке. На конце она расширялась до овала, увенчанного плоской золотой гранью с маленькими гранатами, один из которых в прошлом пропал и не был ничем заменен. Они окружали ограненный кабошоном красный камень, который, как он предположил, мог быть рубином. Кость и кровь, как уместно. Кровь на стали уже потемнела и высохла, ее жизнь впитывалась так же жадно, как он только что проглотил черствый хлеб и сыр. Он принялся вытирать остатки о штанину.

— Думаю, что да. Это была фамильная реликвия.

Тишина в комнате стала еще более напряженной. Он поднял глаза и увидел тревожную смесь любопытства, жадности и страха, кипящую на наблюдающих за ним лицах. Но… они принесли его с горы и дали ему еду и питье. Он должен был предупредить их.

— Зачем ты даешь ему свою кровь? — осторожно спросила Берис. — Думаешь, он волшебный?

Инглис рассмотрел невероятно сложную правду и необходимость подавить эту алчность, прежде чем она создаст проблемы — новые проблемы — и, наконец, остановился на «он проклят».

Берн втянул воздух сквозь зубы, наполовину испуганный, наполовину сомневающийся. Взгляд Берис скользил вверх и вниз по струпьям на его руках.

— А ты не мог бы кормить его, ну я не знаю, кровью животных?

— Нет. Я должен сам.

— Почему?

Его губы растянулись в чем-то, не очень похожем на улыбку.

— Я тоже проклят.

После этого пара довольно быстро извинилась и ушла. Но они оставили еду и ячменную воду. Арроу отказался следовать за ними, хотя и был приглашен открытой дверью, ласковыми призывами, щебетом, свистом и решительными командами. Берн повернул назад, как будто хотел схватить пса за загривок и потащить его, но, увидев опущенную голову Арроу и сердитый взгляд, передумал. Дверь за ними закрылась.

Как и большинство людей, они недооценили остроту слуха Инглиса.

— Что ты теперь о нем думаешь? — спросила Берис, остановившись в нескольких шагах от хижины.

— Не знаю. Он говорит как вилдиец. Я думаю, он, должно быть, не в своем уме.

— У него не было сильной лихорадки. Это колдовство? Он опасен?

— Мм, для нас вряд ли, не в этом состоянии. Скорее, для самого себя. Когда этот ненормальный в конце концов перережет себе горло, а не руки, Саво будет счастлив унаследовать нож, который ему так понравился.

— Зачем ему делать такие вещи?

— Ну, сумасшедший. (Инглис мог слышать, как он пожимает плечами.)

— Его голос был очень убедительным, ты почувствовал? Меня от этого бросило в дрожь.

— Мать и Дочь, Берис, не будь такой девчонкой. — Но насмешка была окрашена беспокойством.

— А кем мне быть? — Задумчивая пауза. — Он мог бы быть красивым, если бы улыбался.

— Лучше бы Саво не слышать, что ты говоришь. Он и так уже достаточно зол из-за своей собаки.

— Я ему не собака!

Действительно, родственники, потому что когда он рявкнул на нее, она ударила его в ответ, и их ссорящиеся голоса затихли даже в пределах слышимости Инглиса.

Он заманил собаку под мышку взяткой из копченого мяса. Обнял пса, посмотрел в ясные карие глаза, затем закрыл свои и попытался ощутить. Плотность духа животного была почти осязаемой, зависая прямо за пределами его нынешней искалеченной досягаемости. Сколько поколений собак было вложено в этого Пса? Пять? Десять? Больше десяти? Сколько поколений людей выращивали его? Это может быть собака, из которой получится шаман, чрезвычайно ценный.

И кто такой был Скуолла, чтобы отдать такое сокровище? Практиковал ли он незаконно тайную магию, создал ли он Арроу? Предназначал этого своего племянника Саво для роли тайного ученика? Или он не знал, чем обладал? Ужасно, что он, возможно, ничего не знает.

Чудовищная надежда, что он, возможно, окажется знающим.

— Как только я встану на ноги, — сказал он собаке, слегка встряхнув ее, — давай найдем этого твоего неблагодарного старого хозяина, а?

Арроу широко зевнул, обдав Инглиса теплым собачьим дыханием, совершенно лишенным очарования, и перекатился, как валик, под бок Инглиса.

@темы: канон, ну что ты делаешь со мной..., розеттский камень

---

Вычитано, как же! Косяк на косяке Ладно, что могла, поправила. Говорила мне НД - отложи текст на две недели, а потом пройдись свежим глазом. Нет, мне же свербит выложить! Дорога ложка к обеду, и все такое, пока запал не пропал.

Цикл, оказывается, называется иначе, теперь это Мир пяти богов, подцикл Пенрик и Дездемона.

Название: Пенрик и Шаман
Канон: Мир пяти богов
Автор: Лоис Макмастер Буджолд
Категория: джен
Жанр: фентези
Рейтинг: детский
Размер: 14 глав, черт знает, сколько в словах, не считала
Предупреждение: "мойпервыйперевод", беты не было, курсив и болд авторские
Примечание: читать вебстеровский словарь с помощью гугл-переводчика то еще извращение
Благодарности: Л.М.Буджолд за текст, Stella Lontana за пинок, Яндекс-переводчику и словарю Мультитран за неоценимую помощь.

III.
К облегчению Освила, принцесса-архижрица отнеслась к его рассказу достаточно серьезно, чтобы одолжить ему как своего придворного волшебника, так и небольшую группу ее дворцовой стражи, местных солдат Ордена Дочери, призванных защищать собственность Храма и паломников. К его разочарованию, отряд мог быть готов отправиться не раньше утра.

Он использовал время, как мог, обыскивая нижний город за рекой Линнет, где останавливались торговцы и караваны, и где располагались обслуживающие путешественников гостиницы, таверны, кузницы, шорные мастерские, конюшни и другие заведения того же рода. Доки и причалы, обслуживающие движение по озеру, становились тише с наступлением сезона, хотя озеро еще не замерзло. Но ни в одном месте он не смог найти ни одного достоверного сообщения об одиноком путешественнике, подходящем под описание объекта своего поиска.

Медлительное зимнее солнце поднималось серым и золотым, когда они миновали городские ворота и, наконец, выехали на главную дорогу на север, огибая западную окраину озера. Снег прекратился, оставаясь на полузамороженных колеях грязно-белой кашей в палец глубиной. Когда город остался позади, а озеро в длинной долине расширилось, Освил с сомнением посмотрел на дальний берег, темный на фоне рассвета. Все фермерские тропы и густой кустарник поднимаются на высоту с той стороны, как ему сказали, — маршрут, который вряд ли выберет беглец в спешке. Но как насчет беглеца, желающего спрятаться? Несмотря на то, что это царство казалось маленьким на карте, на земле оно казалось гораздо более просторным.

Нет, надо смотреть логически: сначала наиболее вероятные возможности, а затем менее вероятные. Он смотрел между покачивающимися ушами своей лошади и старался не чувствовать себя таким уставшим.

Повернувшись в седле, он проверил свой отряд: сержант и четыре солдата, все выглядят достаточно крепкими, укутанными от холода. Затем взглянул на своего нового колдуна. По крайней мере, этот держался в седле лучше, чем предыдущий. Тот, горожанин, хотя и был гораздо опытнее, но также был гораздо старше и толще. Этот Пенрик выглядел худым юношей, с прекрасными светлыми волосами, заплетенными в косу на затылке, и синими глазами, чье веселье в этот час Освил находил скорее раздражающим, чем очаровательным. Трудно было поверить, что он имел ранг ученого жреца. Или силы храмового волшебника.

В довершение всего, принцесса-архижрица снабдила их предприятие деньгами, чему он был весьма рад, но разделила кошелек между сержантом и волшебником, что радости не доставляло. Разумеется, они были ее доверенными людьми, но именно такой раскол во власти был главным источником раздражающих задержек в его поездке из Истхома. Однако храмовые конюшни со сменными лошадьми были чистым благословением, и он мысленно сочинил благодарственную молитву Дочери Весны за Ее милосердие, явленное, как бы то ни было, через Ее язвительную служанку принцессу. Верховные жрецы редко встречались Освилу, принцессы — никогда; и то, и другое вместе в одном человеке, который пугающе напоминал Освилу его самую впечатляющую тетку, было устрашающим. Хотя волшебник держался совершенно непринужденно в ее обществе, как если бы она действительно была его теткой.

Примерно через десять миль внимание Освила привлек красивый замок, построенный на островке немного в стороне от берега озера. Когда кавалькада приблизилась к нему, просвещенный Пенрик отвел лошадь в сторону и выехал на насыпь. Подъемный мост обвалился, его бревна почернели. Внутри было сумрачно, пустынно и уныло.

Пенрик задумчиво смотрел, затем пробормотал «ага» и повернул лошадь назад.

— Что это за место? Что здесь случилось? — спросил Освил, оглядываясь через плечо, когда последовал за ним.

— Это замок Мартенден. Семья кин Мартенден пользовалась некоторым влиянием в этой местности, хорошо это или плохо, но четыре года назад прошлой весной крепость была уничтожена огнем. Ее владельцу было предъявлено обвинение в, э-э, покушении на убийство, но он пробился сквозь городскую стражу и бежал на север через горы с остатками своих людей. О нем сообщили, что он собрал роту наемников в Карпагамо, и, к счастью, вместо того, чтобы снова создавать проблемы здесь, он взял их на войну на Ибранском полуострове, где он вполне может надеяться восстановить свое состояние.

Постоянные войны против рокнарских еретиков-кватернианцев в тех дальних королевствах привлекали заметное множество безземельных людей, как благородных, так и простолюдинов. Освил понимающе кивнул.

— Но почему его не отремонтировали, чтобы город мог использовать его охраны дороги?

— Замок оказался связан судебным процессом. Лорду кин Мартендену удалось одновременно привлечь к себе внимание городского совета за его преступление и отлучение Храма за, э-э, определенное святотатство, так что на имущество претендуют оба. С тех пор суды Мартенсбриджа работают как арена борьбы. Горожане делают ставки на результаты последних апелляций.

Освил задумался над этой историей, поджав губы.

— Но он действительно был виновен в предъявленном обвинении? Потому что ... интересы могут иметь странное влияние на такие споры, — он задумчиво нахмурился.

— О, — легко сказал Пенрик, — я уверен, что он был виновен. Были свидетельства очевидцев. И признания.

Затем волшебник привлек его внимание к деревушке на противоположной стороне дороги, ее убогой гостинице и пивной — как к источнику горячего сидра и информации. В то время как отряд предпочел первое, Освил стремился к последнему. Да, кабатчик предполагал, что неделю назад здесь мог пройти такой молодой человек. Многие путешественники отдохнули здесь, хотя немногие задержались, вместо этого направляясь в более крупные города, расположенные на том или другом конце озера. Не в первый раз Освил пожелал, чтобы Инглис кин Волфклифф был бы так любезен и предусмотрителен, чтобы родиться с большим темно-красным родимым пятном на лице или шестью пальцами на левой руке, быть великаном или карликом, хромать или заикаться, или запоминаться хоть чем-нибудь.

— Как вы думаете, вы сможете опознать проклятого человека, если мы когда-нибудь подойдем к нему? — раздраженный Освил спросил Пенрика, когда они снова сели на коней и направились на север.

На мгновение юноша задумался.

— О, да. Если он опытный шаман, Дездемона не ошибется.

— И кто такая, — продолжал Освил, не менее раздраженно, — эта Дездемона, будь она неладна, о которой вы все время говорите? Жена? Сестра? Возлюбленная? В любом случае, ее нет с нами.

Пенрик — просвещенный Пенрик, помоги им всем боги! — моргнул.

— Ой! Извините. Я не знал, что вас не представили. Дездемона — мой демон, — он весело улыбнулся Освилу.

— Вы дали своему демону имя?!

— На самом деле это было необходимо. Чтобы не путаться. Она довольно сложное существо.

В теологии Освила демоны были вовсе не личностями, а стихийными силами… неестественной природы. От богов или, по крайней мере, от одного бога, но не по этой причине святым.

— Я думал, что демоны — это первичный хаос. Не способный быть никем.

— Все они так начинают, это правда. Сначала ничего. Скорее как новорожденный младенец. Но они учатся, как младенцы. Или, возможно, копируют. Они учатся у людей и мира вокруг них, и они несут большую часть этого обучения вместе с собой, когда последовательно переходят от одного хозяина к другому. Все в них, что можно было бы назвать добром или злом, в конечном итоге исходит от их людей-носителей.

— Я думал, что они по своей сути разрушительны и потому опасны, — Освил нахмурился на эту новую точку зрения.

— Ну, это так, но разрушение не обязательно должно быть злом по своей сути. Зависит от того, насколько грамотно это используется. Когда Дездемона находилась во владении посвященной Гельвии, которая была врачом, она разрушала камни мочевого пузыря — очень болезненное состояние, как мне сказали, — и бородавки, а иногда даже опухоли. — После некоторой заминки он добавил: — И червей, которые истощали свои жертвы. Хотя глистогонное средство из аптеки тоже могло справиться с этой задачей.

Если колдуны были редкостью, то врачи-колдуны были еще реже.

— Я никогда не встречал такого практикующего.

— Я так понимаю, что в Ордене Матери они держатся обособленно, чтобы мочь посвятить себя особым задачам. — После минутного раздумья он добавил: — Демоны тоже учатся своему полу. В течение долгого времени Дездемоной были одержимы примерно десять женщин, плюс кобыла и львица, так что к настоящему времени она стала вполне женственной. Она исключительно старый демон. Грубо говорить о возрасте женщины, Пенрик! — Его рука подлетела к губам. — Эээ, извините. Это была Дес.

— Он… говорит? Вашим ртом? И все же он вас не захватил?

— Она, пожалуйста. И да, и нет... Эти десять женщин могут быть довольно болтливыми. Так что, если я скажу что-нибудь странное… это не всегда буду я. Полагаю, я должен вас об этом предупредить.

Внезапное изменение поведения и речи должно было быть одним из способов, которым наблюдатель, не являющийся храмовым сенситивом, мог определить, захватил ли демон контроль над телом своего носителя. Но если демон все время просачивался наружу, то как можно было распознать, возникла ли уже чрезвычайная ситуация? Освил направил свою лошадь чуть подальше от лошади волшебника.

— Однажды в семинарии я сел с пером и бумагой и попытался определить ее точный возраст, просматривая всех ее носителей одного за другим, — продолжил Пенрик. — Связывая их с каким-то датированным правлением или публичным событием, когда это было возможно.

— Как вам удается удерживать их всех? — спросил Освил, против воли очарованный.

Пенрик позволил поводьям упасть на шею своей тяжело ступающей лошади, поднял обе руки и пошевелил пальцами, как будто был рад, обнаружив их на месте.

— Десять дам, десять пальцев. Очень удобно.

— А, — выдавил Освил.

— Храм планировал наделить своим выдающимся демоном другого врача, когда Гельвия умерла, но вместо этого он перешел к старшей служительнице по имени Руччия, которая была из Мартенсбриджа. А, понятно, — Пенрик рассеянно моргнул, — Гельвия в то время посещала Мартенсбридж. Я размышлял об этом. Как бы то ни было, Орден Бастарда в Мартенсбридже не замедлил обратить на это внимание. Они сразу же забрали Руччию себе и поспешно обучили ее. В свою очередь просвещенная Ручия в течение следующих сорока лет оказывала разнообразное служение Ордену и Храму. Она определенно, похоже, путешествовала по своим обязанностям. Когда около четырех лет назад у нее случился смертельный сердечный приступ, я наткнулся на нее на обочине дороги недалеко от Гринвелл-Тауна, и таким образом… вот мы все.

— Сколько вам было лет?

— Девятнадцать.

Теперь ему всего двадцать три. Он все еще выглядел на девятнадцать. Ладно, двадцать. В лучшем случае.

— Вы были необычайно одаренным ребенком, которому нравилось учиться?

— Вовсе нет. Я любил читать, но в Гринвелле было не так много книг.

— И все же вы прошли обучение на жреца всего за четыре года? — Обычно требовалось шесть.

— Три. Прошлой весной я вернулся сюда на службу к принцессе-архижрице. Вы должны понять, что я — мы — уже четыре раза проходили обучение на жреца. В некотором смысле. И дважды на врача. Так что это было скорее освежение знаний. Я пытался уговорить преподавателей семинарии присвоить мне пятикратное звание на этом основании, но они сопротивлялись моим уговорам, как это ни печально.

— Я полагаю ... это было так, потому что вы уже носили в себе наставника? — Что почему-то казалось жульничеством.

— Большей частью, — поморщился Пенрик. — Хотя Дездемона подумала, что было просто весело никогда не помогать мне во время устных экзаменов. Для тебя это было бы плохо, Пенрик. — Его брови приподнялись, а рот опустился. — Ха-ха.

Это было вмешательство демона? Интонация и акцент звучали чуть иначе по сравнению с обычным тоном удивительно жизнерадостного молодого человека.

— Это была Руччия, — представил Пенрик, подтверждая предположение Освила. — Дездемона много говорит ее голосом. Не знаю, потому ли это, что она последняя и свежее, эээ, запечатление, или держала демона дольше всех, или просто у нее был самый сильный темперамент. Время может иметь какое-то отношение к этому. Первых трех женщин почти невозможно отличить друг от друга, и я не думаю, что это только потому, что они говорили на цедонийском языке. Они могут таять со временем. — Он смотрел на озеро, серо-оловянно-серое и уныло колышущееся на холодном ветру, дующем с далеких горных вершин, окутанных облаками. — В целом, я подсчитал, что моему демону чуть больше двухсот лет. Я заметил, — добавил он, — что по мере продолжения этой истории поколения демонов становятся длиннее. Я нахожу это воодушевляющим. Иногда я задаюсь вопросом, как будет выглядеть мой… образ для следующего человека, который унаследует Дездемону.

— Кажется, у вас в голове очень, м-м-м, тесно, — наконец произнес Освил в последовавшем за этим довольно мрачном молчании.

— Очень, — сказал Пенрик. Он просиял: — Но, по крайней мере, у меня никогда не бывает недостатка в интересных историях.

— Я... подождите. Итак, еще раз, кто из них Дездемона? — Освил смутно припомнил вопрос, с которого он начал этот допрос. Его пальцы были крепко сжаты на поводьях.

— Это мое имя для всех их вместе взятых. Как городской совет из десяти старших сестер, издающих один указ. Это также избавляет меня от необходимости повторять несколько имен каждый раз, когда я хочу обратиться к ней, как когда мой отец кричал на детей.

— Я... понимаю. — Брови Освила опустились. — Волшебник, с которым я ехал из Истхома, никогда не говорил мне ничего подобного. — На самом деле этот угрюмый парень вообще мало говорил.

— Возможно, его демон был моложе и менее развит. Возможно, у него не очень теплые отношения с ним, если его прежние носители не были счастливыми людьми. — Губы Пенрика дрогнули, и его голос предательски дрогнул. — Возможно, вы никогда не спрашивали... дознаватель.

Освил ссутулил плечи и пустил лошадь рысью. Они не могли добраться до следующего города достаточно быстро. И я ставлю не только свою миссию, но, может быть, и свою жизнь на этого сумасброда? Отец Зимы, в это Твое время года, помоги мне!

@темы: канон, ну что ты делаешь со мной..., розеттский камень

---

Продолжение банкета. У меня, собственно, все уже переведено, только не вычитано окончательно еще 4 главы.

Название: Пенрик и Шаман
Канон: Шалионский цикл
Автор: Лоис Макмастер Буджолд
Категория: джен
Жанр: фентези
Рейтинг: детский
Размер: 14 глав, черт знает, сколько в словах, не считала
Предупреждение: "мойпервыйперевод", беты не было, курсив и болд авторские
Примечание: читать вебстеровский словарь с помощью гугл-переводчика то еще извращение
Благодарности: Л.М.Буджолд за текст, Stella Lontana за пинок, Яндекс-переводчику и словарю Мультитран за неоценимую помощь.

II.
— Мне скучно, — ныла Дездемона. — Скучно, скучно, скучно!

Пенрик улыбнулся странице, по которой осторожно продвигалось его перо, когда вернул контроль над своими губами: — Уничтожь блох.

— Мы извели всех блох на территории дворца несколько недель назад. И всех вшей тоже.

— И я уверен, что все присутствующие были бы тебе благодарны, — пробормотал Пен, — если бы они знали.

Он научился быть осторожным в применении магии, способностями к которой наделила его взаимосвязь с демоном еще до того, как закончил обучение на храмового волшебника. Пен изготовился записывать следующие три слова на дартакане, взглянул на том на вилдийском, который копировал, и перевел следующую строку в уме, проверяя, чтобы убедиться, что это именно следующая строка, а не выше или ниже. Он испортил немало страниц из-за своей невнимательности.

Пенрик сжал губы, чтобы не отвлекаться, пока разбирался в сложной медицинской фразе, затем развернул плечи и потянулся.

— Скоро придет твоя очередь, — невозмутимо сказал он. — Еще три строчки, и эта страница готова. Тебе это понравится.

— Это развлекает только первые сто раз. После этого все было как глисты.

Раньше Дездемона принадлежала храмовой волшебнице из Ордена Матери, посвятившей себя медицине и искусству исцеления. Фактически, две такие женщины из ее длинной череды носителей. Именно благодаря им она овладела дартаканом, передавая его, в свою очередь, ему, а также медициной, связанной с колдовством, в которой Пенрик совершенствовался медленнее.

— Я не буду заставлять тебя иметь дело с человеческими червями.

— Ты уже заставил нас иметь дело с книжными червями.

Пенрик мысленно продумал еще одну фразу и старательно игнорировал Дездемону, пока не закончил перевод. Она не пыталась перебивать, убедившись на собственном опыте, что, как бы ни забавно казалось демону беспорядка путать строчки, это просто заставляло его начать все сначала, и в результате ей приходилось терпеть скуку вдвое дольше.

— По крайней мере, спроси у принцессы-архижрицы, можем ли мы снова прокатиться в качестве ее курьера на этой неделе, — сказала она при следующем удобном случае.

— Дез, там снег. — Он взглянул на прекрасное стеклянное окошко своей крошечной, но уединенной рабочей каморки на четвертом этаже дворца, которое пропускало свет и защищало от плохой погоды. В недавней юности в Джуральд-Корте, доме его семьи у подножия великих гор, ограничивающих кантоны на севере, его отправляли по снегу охотиться или проверять линии ловушек. Сидеть в помещении с одеялом на коленях, не поднимая ничего тяжелее пера, было намного приятнее, даже когда он обнаружил, что маленькие мышцы глаз и рук могут уставать так же, как и большие.

Последняя строка. Он сел, прочитал страницу сверху вниз и еще раз снизу вверх, сопоставляя ее почти построчно с оригиналом — дартакан был более пышным и многословным, хотя и более логичным языком, чем вилдийский, — и поднялся, чтобы забрать следующую деревянную печатную плату из стопки. Он придумал этот процесс, когда учился в Семинарии Бастарда в Роузхолле, дополнению к великому университету в этом вилдийском городке. Бедным школярам приходилось брать напрокат и делиться своими ужасно дорогими книгами, что приводило к множеству скандалов, а также паре незабываемых кулачных боев и одной поножовщине на памяти Пена. В которые он никогда не мог вмешиваться, потому что это было бы нечестно, не говоря уже о том, что несколько соучеников, узнав, что он необученный колдун, бросили ему вызов…

— Не раз, — самодовольно пробормотала Дез.

В последнее время Дез очень хорошо умела читать его мысли. Наверно, сказывалась практика. Он был немного раздосадован тем, что процесс был не слишком взаимным, хотя он определенно научился ощущать ее настроения — так много, много настроений — и стал почти бездумно бегло произносить их безмолвную речь. Когда они были одни, он старался позволить ей болтать вслух своим ртом столько, сколько ей хотелось, что, казалось, помогало ей оставаться в хорошем настроении. Плохая идея, когда он был не один, так как все их диалоги произносились его голосом. К замешательству и несколько раз к сильной обиде тех, кто их слушал.

Он вытащил следующую подготовленную деревянную доску из стопки в конце рабочего стола и аккуратно положил на нее новую страницу лицевой стороной вниз. Так же как перед обедом, он благословил работу перечислением богов: касаясь лба для Дочери Весны, губ для Бастарда, пупка для Матери Лета, паха для Отца Зимы и приложив руку к сердцу за Сына Осени. А потом еще дважды постучал большим пальцем по губам, на удачу.

— Готова, Дез? — спросил он выпрямившись.

— Я тебе больше не нужна для этого, — проворчала она, но, тем не менее, присоединилась к нему.

Он провел рукой над тарелкой. Запахло гнилью и гарью, от доски поднялся клуб пара, смешанного с дымом. Его рука нагрелась, приятно расслабляя спазмы от письма. Калиграфически выписанная страница превратилась в пепел.

Пен взял кисть и смахнул пепел и крошки. На поверхности осталась идеальная зеркальная копия его страницы, готовая передать на печать во дворце от нескольких десятков до сотен копий. Работа обычного резчика по дереву заняла бы большую часть недели и была бы далеко не так хороша. Он мог производить десять пластин в день, и это было так медленно, потому что он еще не понял, как делать это с чьими-либо записями, кроме своих собственных.

Хитрость заключалась в уничтожении рукописной страницы, чтобы ордену не было чистой прибыли. Созидательная творческая магия обходилась дорого; разрушительная магия была дешевой. То, что впоследствии делалось с платой в руках обычных людей, похоже, не влияло на это демоническую совокупность. Пен мог заниматься этим весь день.

Принцесса-архижрица была в восторге от его нового умения, когда он впервые продемонстрировал его ей, и теперь регулярно использовала его для своих официальных наставлений. В промежутках между этими заданиями ему было разрешено заняться делом своего сердца: воспроизвести двухтомный труд просвещенной Руччии о магии и медицине, для последующего распространения в Ордене Бастарда в Кантонах и Вилде, а потом в Дартаке и Ибре. (А после этого, возможно, Адрия и далекая Цедония? Дез простонала в предвкушении.) И к которому он добавил короткий эпилог, подробно описывающий свою новую технику, который он гордо озаглавил "Кодицил просвещенного Пенрика из Мартенсбриджа, волшебника", что должно еще больше усилить его эффект. Он был обязан Руччии этим живым памятником, подумал он, за то, что она случайно подарила ему своего демона.

Ну, непреднамеренно с его точки зрения, ее точки зрения и точки зрения ее демона. Он был крайне неуверен в намерениях белого бога, которому она, а теперь и он, служили. Хотя до сих пор казалось, что Пенрику позволено жить своей жизнью без священных домогательств.

— Войдите! — крикнул Пен на осторожный стук в дверь своего кабинета.

Служительница из дворца в синей накидке посвященной Ордена Дочери настороженно заглянула внутрь. Она отдернулась и помахала рукой перед носом, поморщившись, когда душный дымный воздух трудов Пена вырвался в коридор.

— Просвещенный Пенрик, принцесса-архижрица просит вас посетить ее в ее рабочем кабинете.

— Сейчас?

— Да, просвещенный.

— Очень хорошо. Я уже иду, — Пенрик приветливо махнул рукой в знак согласия.

Девушка ускользнула, а Пен поднялся и привел в порядок свои инструменты.

— Ура! — воскликнула Дез. — Что-то новое? Выезд? Прогулка?

— Новые хлопоты, угу. — Пен закрыл дверь и пошел по коридору.

***
Принцессу-архижрицу королевского вольного города Мартенсбриджа и его окрестностей по закону и давнему обычаю назначал далекий Священный Король Вилда. Королевским город делали городские привилегии в обмен на лояльность. Пенрик подозревал, что вольным его делало расстояние. За исключением одного или двух промахов, которые им удалось исправить стратегическими браками, взятками и несколькими вооруженными столкновениями, высокий дом кин Стагхорн удерживал трон на протяжении нескольких последних поколений выборов. Таким образом, нынешняя владелица Мартенсбриджа была по течению времени сначала дочерью, затем сестрой, а затем тетей последующих королей.

Принцесса-архижрица Ллевен кин Стагхорн была теперь хрупкой и проницательной женщиной шестидесяти лет, которая выполняла свои обязанности перед Храмом в этом карманном княжестве твердой рукой экономной домохозяйки в течение примерно тридцати лет. Когда Пенрик постучал в дверь ее кабинета, этажом ниже его и рядом с ее канцелярией, и получил приказ войти, он обнаружил, что она была одета в пятицветные священные одежды своего сана. Предположительно, ее поймали либо на пути к торжественной церемонии, либо после нее. Рядом с ней, как обычно, стояла ее секретарь, женщина такого же возраста — и сообразительности — в шелках, льне и тонкой шерсти, подобающих дворцовой обстановке.

Присутствовал также незнакомый мужчина, не так хорошо одетый. Выше среднего роста, широкоплечий, подтянутый; возможно, лет тридцати? Каштановые волосы, серые глаза. Лицо и руки покраснели и потрескались от холода; недавно побрился, но не принимал ванну, судя по дорожной вони; сапоги для верховой езды, бегло очищенные от грязи. Пен мог бы принять его за какого-нибудь срочного курьера, если бы не характерный серый камзол с медными пуговицами, выглядывающий из-под его наброшенного черного плаща.

Что здесь делает Серая Сойка из Вилда?

Мужчина в свою очередь посмотрел на него, а затем явно сбросил со счета. Пенрик подошел, чтобы поцеловать кольцо архижрицы, небрежно протянутое к его измазанным чернилами пальцам и пробормотал:

— Чем могу служить, ваша милость?

— Что ж, давайте узнаем. Возьми себе стул, Пенрик, — она кивнула на стену, где стояли несколько стульев для привилегированных посетителей или просителей. Лишенные привилегий оставались стоять. Серая Сойка уже получил один, а секретарь — другой; принцесса-архижрица заняла свое резное кресло, возможно, не случайно напоминающее трон, и единственное, снабженное подушкой. Просителей не поощряли задерживаться не из-за высокомерной гордости принцессы, а потому, что всегда были другие просители.

— Как продвигается ваш последний перевод? — мягко спросила Ллевен.

— Что ж, ваша милость. Еще две недели без перерывов, — Пенрик постарался подчеркнуть это последнее слово; Дездемона тихо хихикнула, — и работа будет готова выйти в мир после своих сестринских томов. Я начинаю думать об издании на ибранском языке. Некоторые недавние медицинские тексты на этом языке были бы полезны для справки, если бы их можно было достать для меня. Гельвия и Амбрейн дали мне вилдинскую и дартаканскую терминологию, но Аулия из Браджара не была врачом. Кроме того, ее знания могли устареть.

Рука незнакомца нетерпеливо сжалась на колене. «Ваша милость…» — выдавил он сквозь зубы, протестуя, сдерживаемый вежливостью или, возможно, благоразумием человека, чье желание еще не исполнилось.

— Ах, да, — сказала принцесса. — Позволь мне представить старшего следователя Освила, агента Ордена Отца в Истхоме. По его словам, он находится здесь преследуя по пятам преступника, но это дело осложненно некоторыми очень специфическими аспектами, из-за которых он убедительно просит помощи волшебника.

Старший следователь был званием храмового дознавателя среднего ранга; не простая ищейка, не высокий чин дознавателя или, что более головокружительно, старшего дознавателя, которые обычно были учеными богословами, но что-то среднее между ними. Хотя название отделения его Ордена, из самой королевской столицы, добавляло некоторого молчаливого влияния. Пенрик сел, заинтересованный, и одарил мужчину дружелюбной улыбкой и легким взмахом пальцев. Тот не улыбнулся в ответ.

— А это Пенрик, мой волшебник, — продолжила принцесса Ллевен, кивнув в сторону Пена.

Глаза Освила расширились. С нескрываемым удивлением в голосе он сказал:

— Это ваш придворный волшебник? Я ждал кого-то… постарше.

И, может быть, лучше одетого? Пенрику очень нравились его с трудом заработанные белые одежды Ордена Бастарда, и он страшно гордился своими наплечными шнурами, обозначающими его как жреца и волшебника, но он быстро научился не носить их во время работы. По крайней мере, не тогда, когда он работает в одной упряжке с демоном беспорядка с сомнительным чувством юмора. В результате большую часть дней он ходил по дворцу в виде простого писца, за которого его, очевидно, принял Освил. Поскольку обитатели дворца уже знали, кто он такой, обычно это не было проблемой. Он мог явиться достаточно эффектным (и отмытым) украшением двора, если бы кто-нибудь взял труд его предупредить…

Подумав о своем незаконченном переводе, Пен подавил свое вспыхнувшее любопытство и предложил:

— Вы могли бы попросить просвещенного Тигни в Ордене Бастарда на Каменистой улице. Он старший и надзиратель над всеми храмовыми магами в этом округе. — Не то чтобы в этом замкнутом сообществе насчитывалось много людей. В это число не входил и Пенрик, который был обязан присягнуть на верность непосредственно принцессе-архижрице в обмен на свое позднее обучение.

— Я начал с Тигни. Он послал меня сюда, — разочарованно буркнул Серая Сойка. — Я сказал ему, что мне нужен кто-то могущественный.

— Я надеюсь, — тихо сказала принцесса, — что в ваших расследованиях вы не судите поспешно по внешнему виду.

Освил немного напрягся, но проглотил любую попытку ответить на это замечание, так как "да" или "нет" были одинаково неудачным выбором.

Чувствуя легкую жалость к этому человеку — он пару раз сталкивался с острым языком принцессы, хотя никогда не заслуживал этого, — Пенрик миролюбиво спросил:

— Так зачем вам нужен этот могущественный волшебник?

— Расскажите эту историю еще раз, пожалуйста. — Принцесса взмахнула украшенной перстнями рукой. — На этот раз, можно чуть подробнее. Если что-то настолько опасное проникло на мои земли, я должна это понять.

Освил глубоко вздохнул, как человек, собирающийся рассказать одну и ту же историю, по предположению Пенрика, в третий раз за день. По крайней мере, это должно быть хорошо отработано. Наконец он обратился прямо к Пенрику:

— Что вы знаете о королевских шаманах Вилда?

Пенрик несколько растерялся.

— Ну-у, не слишком много. Я никогда не встречал ни одного из них лично. Их сообщество занято попыткой восстановить что-то из лесной магии Древнего Вилда, которая, как считалось, была уничтожена во время завоеваний Аудара Великого. За исключением того, что на этот раз они подчинены дисциплине Храма.

Дартаканское завоевание Вилда заняло три поколения тяжелых боев, пятьсот лет назад; три поколения спустя империя Аудара снова распалась в результате внутренних разногласий. Но
когда дартаканский прилив отступил, Храм остался, и старые лесные племена, раздробленные и рассеянные как течением времени и развитием мира, так и оружием Дартаки, не смогли занять свое прежнее место. Пенрик не знал, почему восстановленные, хотя и сильно изменившиеся священные короли Вилда покровительствовали этому возрождению древностей, когда в их распоряжении были достаточно хорошие храмовые маги. Но любопытный ученый в нем это неосознанно одобрял.

— Магия шаманов — это творение человека или, по крайней мере, восходит из тварного мира, а не спускается или убегает от бога, как это делают демоны, — продолжал Пенрик. — В старых лесах, как говорили, племенные шаманы наделяли своих воинов духами диких животных, чтобы те обрели их силу и свирепость в бою. Шаман создавался примерно так же, только в большей степени. Духи животных приносились в жертву другим такого же рода, поколение за поколением, накапливались, пока они не становились чем-то большим, Великим Зверем. Вложенный, наконец, в человека, дух такого существа передавал ему свои силы примерно так, — он откашлялся, — как демон белого бога поступает с волшебником. Несмотря на очень разное происхождение этих способностей.

Дездемона хмыкнула, но не стала противоречить.

Когда Пенрик перевел дыхание, принцесса подняла руку, останавливая его.

— Пенрик очень любит читать и с радостью поделится всем, что узнает. Но, может быть, не все сразу? Продолжайте, пожалуйста.

— Да, конечно, — Серая Сойка потер лоб, как будто он болел, и поморщился. — Для начала в Орден Отца в Истхоме об этом случае сообщили после беспорядка на похоронах, что было уже поздно. Нас должны были вызвать, как только обнаружили тело. Что бы там ни было. Меня послали расследовать и сообщить о подозрительной смерти в поместье одной из младших ветвей семьи кин Боарфорд, примерно в десяти милях от столицы. К счастью, не дом графа-выборщика, хотя для этого, я полагаю, они послали бы кого-нибудь рангом повыше.

— Когда я — в конце концов — разобрался в цепи событий, выяснилось, что один из отпрысков семьи, молодой человек с военными амбициями по имени Толлин кин Боарфорд, купил дикого кабана, захваченного живым у каких-то охотников. Он держал его несколько недель в хлеву в поместье. Его старший брат думал, что у него есть планы на какое-нибудь шоу по травле кабана, потому что вместо того, чтобы пытаться приручить, он дразнил его, чтобы сделать его еще более диким. Хотя я полагаю, что любой из этих планов был бы одинаково глупым. Но когда однажды утром Толлина нашли в хлеву без рубашки и с распоротым животом, а кабан истекал кровью с ножом в горле, слугам и семье показалось, что смерть наступила в результате простого несчастного случая. Кабана разделали и скормили собакам. Тело Толлина было омыто, завернуто и подготовлено к погребальным обрядам в старом семейном храме в поместье, которые проводил местный священник.

— Вот тут-то все и пошло не так, потому что ни одно из погребальных животных не показало, что какой-либо бог забрал его душу. Ни Сын Осени, чего следовало бы ожидать, ни Бастард, ни кто-либо другой. Насколько могла судить его семья, он превратился в разлученного призрака, и никто не знал почему. Жрец, наконец, послал за помощью.

— Но вместо этого они получили эту Серую Сойку, — съязвила Дездемона. Пенрик плотно сжал губы.

— В хлеву было не на что смотреть, и к тому времени кабан был съеден, но я все же, с некоторыми аргументами, добился, чтобы семья позволила мне развернуть и осмотреть тело. Где я, по-видимому, был первым, кто заметил, что в дополнение к страшной ране от клыков в животе у него была ножевая рана прямо под левой грудью. Что перевело события из несчастного случая в убийство.

— Ха, — сказал Пен, впечатленный.

— В этот момент я еще раз осмотрел нож и определил, что он был не только слишком широким, чтобы нанести рану, но и слишком широким, чтобы поместиться в ножнах на поясе Толлина. Совсем не его клинок. И после обыска хлева, его окрестностей и почти всего поместья не было найдено никакого другого ножа нужных размеров. Похоже, его унес тот, кто нанес ему удар в сердце.

— Хм, — сказала Дез, менее впечатленная. Она захватила рот Пенрика, чтобы осведомиться с интонациями просвещенной Ручии: — Не могли бы вы сказать, какая травма была первой, от ножа или от клыков?

— Вот это интересный вопрос, — прокомментировал Пен, решив простить ее за несанкционированное вмешательство, не в последнюю очередь потому, что Освил взглянул на него с оттенком большего уважения.

— Не могу. Я не уверен, что это было бы возможно, даже если бы я смог увидеть тело, когда его только нашли. Но я показал нож друзьям Толлина и расспросил их. Никто из них не узнал клинок, но наконец я узнал, что Толлинг также приятельствовал с королевским шаманом, недавно наделенным силами. Младший сын северной ветви рода кин Волфклиф.

Принцесса кивнула.

— Эта ветвь их рода была известна тем, что поставляла королевских шаманов с тех пор, как добрый король Биаст возродил эти практики за столетие до моего рождения. По крайней мере, так было, когда я в последний раз жила в королевском дворце в Истхоме.

— Это все еще так, — кивнул в ответ Серая Сойка. — Этот шаман, Инглис кин Волфклиф, по словам его друзей, пытался ухаживать за сестрой Толлина, но без особого успеха. Когда я отправился на его поиски, то обнаружил, что он исчез из Истхома без разрешения своего начальства на следующий день после смерти Толлина. Никто не знал, где он. Нож, найденный в кабане, был опознан как ритуальный, но без каких-либо признаков сверхъестественного на нем.

Именно тогда я убедил мое начальство издать приказ об аресте Инглиса. И средства для его осуществления, что было труднее. Инглис кажется обычным парнем — среднего роста, с темными волосами и глазами, лет двадцати с небольшим, — которых, как я обнаружил, в это время на дорогах собралось огромное количество, и никто из них не запомнился никому. К счастью, он ехал на прекрасной соловой кобыле со светлой гривой и темным хвостом, подаренной ему семьей по случаю его вступления в должность, как мне сказали, что было отмечено каждым паромщиком и конюхом гостиницы от нижнего Аиста до Верхней Приманки вплоть до Вороньей. Именно там мы нашли хромую кобылу, проданную в гостиницу в надежде перепродать ее заводчику. А предмет наших поисков растворился в воздухе.

Пенрик кашлянул.

— Зная, к чему вы стремились, разве ваше начальство в Истхоме не должно было назначить вам волшебника до того, как вы начали поиски?

Освил сжал челюсти.

— Они сделали это. Волшебник, шесть королевских гвардейцев и три конюха. На дороге к Вороньей реке у нас было... сильное расхождение во мнениях относительно того, в какую сторону мог бежать Инглис. Просвещенный Листер настаивал на том, что он отправился в Дартаку или Сону, на восток, чтобы пересечь границу вне любой юрисдикции Вилда. Я думал, что на север, по той же причине, направляясь к горным перевалам из этих отдаленных районов в Адрию или Карпагамо.

— Если так, то шаман не в своем уме, — принцесса вздернула подбородок. — Снег засыпал перевалы неделю назад. Обычно до весны он не сходит. Если только вы не думаете, что он обогнал наши поздние осенние метели?

— От Вороньей? — Освил выглядел несчастным. — Если бы это было так, он должен был бы летать, а не ходить. Я надеюсь найти его запертым где-нибудь над вашим озером, застрявшим, как отставший торговец.

— Так где же сейчас ваш волшебник из Истхома? — подтолкнул его Пенрик.

— На полпути к Дартаке, я полагаю, — буркнул Освил. — И весь отряд с ним, так как они отказались разделяться.

— Это очень решительная Серая Сойка, — заметил Пенрик Дездемоне, — который следует своей собственной линии, хотя весь его отряд умчался без него.

— Или типичный приверженец Ордена Отца, — возразила она, — несгибаемый и одержимый собственной правотой.

И кто сейчас судит по внешности? Действительно, этот человек только что проехал около четырехсот миль между Истхомом и Мартенсбриджем, по раскисшим дорогам, когда налетела зима, побуждая десять человек ехать так же быстро, как мог бы ехать один. И проигрывает свою гонку и погоню с очень небольшим отрывом. Неудивительно, что он казался раздосадованным.

— В чем именно заключаются силы этого шамана? — осторожно спросил Пенрик. — Как вы и ваш Орден в Истхоме понимаете их? Если я буду помогать вам в этом аресте? Или, похоже, сделаю это вместо вас.

Освил вывернул свои обветренные руки.

— Говорят, что шаманы обладают огромной силой убеждения или принуждения — в самой сильной форме, чтобы иметь возможность наложить заклятие на человека, которое может длиться неделями. Они называют это странным голосом.

Губы Пенрика дрогнули.

— Звучит так, как будто священный король должен назначать их королевскими адвокатами, а не королевскими воинами.

Это вызвало мрачный взгляд Серой Сойки. Никаких шуток, верно. Ладно.

— Мне также сказали, что этот голос не действует на магов. Вернее, не действует на их демонов.

— Это действительно так, — пробормотала Дездемона. — Напомни мне рассказать тебе о том, кого Руччия встретила во время одной из своих миссий в Истхоме, и кто пытался ее соблазнить.

— И ему это удалось?

— Да, но не по этой причине…

С некоторым трудом Пенрик вернул свое внимание к Серой Сойке. Позже. И очень даже не только за непристойную историю.

— Мне непонятно, — продолжал Освил, хмуро глядя на Пенрика, — что произойдет, если странный голос не справится с демоном, но подействует на колдуна.

— Я спасу тебя, Пенрик! — пообещала Дездемона драматическим тоном. — Если только, подобно Руччии, ты не захочешь, чтобы тебя спасли.
Это Пен проигнорировал.

— Что еще? — спросил он.

— Как и их предки, они должны быть дикими и беспощадными в ближнем бою.

Отсюда шесть королевских гвардейцев, предположил Пен. Сейчас они на пути в Дартаку. Как он мог встретиться лицом к лицу с отчаянным убийцей, обладающим, предположительно, обученными боевыми навыками, в маниакальном боевом безумии? Не то чтобы Пен сам по себе не обладал определенными способностями к скорости и уклонению, не говоря уже о том, чтобы отвлекаться, но… он подумал, что, возможно, мог бы взять с собой свой охотничий лук. Тот, у которого сильная тяга и действительно большая дальность.

— Здравая мысль, — сказала Дез. — Я бы ни в малейшей степени не хотела заменять тебя каким-нибудь случайным прохожим, оказавшимся поблизости, если бы ты оказался неосторожен.

Когда их человек умирал, демон, не связанный этим распадом, волей-неволей прыгал на другого поблизости. Храмовые обряды для умирающего колдуна гарантировали, что одобренный получатель будет подготовлен и готов. Увы, не каждый колдун умирал по расписанию…

— Ты бы прыгнула к этому шаману?

— Нет. Он был бы полон сил.

— Хм. Тогда остается Серая Сойка...

Дездемона деликатно вздрогнула.

Уверенный, что его демон сделает все, что в ее силах, чтобы сохранить ему жизнь, — и, как признался Пен себе (и нам, вставила Дез), возбужденный острым любопытством всей этой жуткой историей, — он выпрямился на стуле, готовясь добровольно оказать услуги, о которых его все здесь так явно собирались попросить. Но Серая Сойка продолжал:

— У лесных магов была еще одна обязанность. Они должны были вернуть души их убитых товарищей-воинов-духов с поля боя и провести определенные очистительные обряды, необходимые для того, чтобы они отправились к богам. Чтобы они не были разлучены и потеряны.

— Я немного читал об этом, — сказал Пенрик. — Это были знаменосцы, верно? Поскольку призраки иногда привязаны к какому-то месту, они привязывали их к своим знаменам, чтобы унести в безопасное место. Так и было?

— Я... может быть. Дело в том, что... — Освил колебался. — Как было указано или, точнее, не указано его погребальным чудом, Толлин не был взят богом. Он мог бы отказаться от богов от отчаяния или быть отвергнутым ими и быть разлученным. Обреченный на распад, как исчезающий призрак. Или, что еще хуже, невольно оскверненный каким-то незавершенным обрядом, лишенный возможности достичь своего бога, тянущегося к нему, — Освил поморщился от этого святотатства.

Пену пришлось согласиться с этим мнением. Убить человека было преступлением. Намеренно оторвать душу от богов, похитив не жизнь, а ту таинственную, вечную загробную жизнь, было грехом самого темного, самого жестокого рода, кражей непостижимой чудовищности.

— Я попросил храмового сенситива обыскать поместье в поисках любых свидетельств присутствия задержавшегося призрака. Она ничего не нашла. Ну, не совсем ничего, там было несколько печальных духов, выцветших до неузнаваемости, им было десятки или сотни лет. Но обезумевший, разлученный призрак только что убитого человека должен был быть мертвенно-бледным в ее Взоре, сказала она. Души Толлина там просто не было.

Освил глубоко вздохнул.

— Поскольку Инглис не взял с собой ничего, что ему не принадлежало, его не обвиняют в краже. Я думаю, что это убеждение может быть... ошибочным.

У Пенрика отвисла челюсть.

— Вы думаете, что этот человек украл призрака?

Похитил? Захватил? Взял в заложники? Для этого преступления требовалось разработать совершенно новый закон, описывающий его. Пен предположил, что это как раз та самая разновидность казуистики, которой наслаждались в Ордене Отца.

— Орден Отца зависнет, — пробормотала Дез в новой тревоге. — Там будут более грозные Силы, чем серая компания, заинтересованная в этом деле…

Принцесса тоже в изумлении уставилась на замолкшего следователя. Он раньше ей этого не говорил? Освил неловко пошевелился, делая усеченный взмах, как бы дистанцируясь от собственного вывода, но затем его рука сжалась в кулак.
— Никто из моих начальников так не думает. Но я — да.

Между прочим, на АО3 есть англофандом по Шалиону, не Барраяром единым. И там даже есть слэш Кэсерил/Палли, слава богу, что не с Дондо.

@темы: канон, ну что ты делаешь со мной..., розеттский камень